Сосед

Мне было тогда лет десять. Перед тем как пойти погулять, я выглянула в окно. Никого из подружек на улице не было, но среди деревьев ходил какой-то человек в галошах и ватнике, надетом прямо на голое тело. Он бесцельно бродил по двору, загребая ногами подтаявший снег. Я испугалась. Стояла середина 50-х годов, и в городе было много уголовников, выпущенных недавно по амнистии. Не так давно меня чуть не искалечили в подъезде, полоснув по щеке бритвой. Мама  несколько часов держала  края разреза руками, пока  рана затянулась. На моё счастье, даже шрама не осталось.

— Мама, я боюсь идти на улицу, там какой-то страшный человек.

Мама выглянула в окно и позвала папу. Они о чем-то пошептались между собой.

— Не бойся, иди смело во двор. Это сын Семёновых.

Семёновы жили в соседнем подъезде нашего дома. Алексей Федорович, глава семейства, преподавал в школе, где я училась, рисование и черчение. Это был седой старик с военной выправкой и густым басом необыкновенной силы. За это ученики  прозвали его Граммофоном. Дочь Граммофона была учительницей физики, строгая интеллигентная женщина. И вдруг такой оборванец сын…

Я вышла на улицу, держась на расстоянии от человека в ватнике, но вскоре любопытство все же взяло верх, и я с опаской подошла поближе.  Каково же было мое изумление, когда я увидела его лицо, красивое, как у греческого бога. Контраст между обносками и этим античным ликом был столь разительным, что я встала как вкопанная, открыв рот. Осознав все же, что это неприлично, я отошла, но странный человек даже и не заметил меня, настолько был погружен в свои мысли.

Вернувшись домой, я  спросила: ”Мама, почему это у Семёновых такой странный сын”?  К моему удивлению, мама ответила как-то невнятно, переведя разговор на другую тему. Позже, из обрывков невольно услышанного, я поняла, что сын старика Семёнова Женя еще совсем молодым был арестован по какому-то вздорному обвинению. Самого Алексея Фёдоровича тремя годами ранее тоже забирали, но каким-то чудом через несколько месяцев отпустили. Сейчас Женя только что освободился, но от лагерных привычек еще не отвык. Да и одежды новой еще приобрести не успел.  

Прошло совсем немного времени, и Женя не только приоделся, но и поступил учиться на заочное отделение политехнического института. Последние годы неволи он провел в ссылке, откуда привез жену и маленького сына. С сыном Жени Юрой, когда тот немного подрос, мы подружилась, не смотря на разницу в возрасте.

Через год весной я сильно простудилась и долго болела ангиной. Меня навестили подружки.

— А у нас в классе новенький, зовут Валера. Симпатичный такой!  

После выздоровления, я увидела этого Валеру. Это был высокий мальчик с густой копной льняных волос. Из школы мы пошли вместе и с удивлением обнаружили, что живём в одном доме.

— Мама, ты знаешь, у нас в классе новенький. И живёт он в  соседнем подъезде.

— А как его зовут?— Валера Семёнов.

— Так это же внук Алексея Федоровича, сын Жени.

— У Жени же сын совсем маленький….

— А это старший сын. От первого брака. Женя очень рано женился, почти сразу после школы, но его вскоре посадили, и жена его уехала к родителям куда-то далеко, кажется, на Украину.

— А сейчас она приехала обратно? У Жени ведь  другая жена.

— Нет. Она послала сына к отцу на перевоспитание. Написала, что он растёт хулиганом.

— Странно, Валера совсем не похож на хулигана. Такой скромный, приветливый…

И действительно. И в классе, и на улице  Валера вёл себя безукоризненно. Учился он, правда, не блестяще, но вполне сносно и родственников слушался беспрекословно, особенно дедушку, который держал его “в ежовых рукавицах”.

Мы подружились с Валерой. Вместе возвращались из школы, вместе гуляли на улице. А летом нас вместе отправили в один пионерский лагерь. Валеру назначили знаменосцем, а меня ассистентом при знамени. Мне это очень нравилось – не трудно и почетно.  Погода в то лето стояла прекрасная. Всю смену мы загорали, купались, ходили в лес за ягодами. Он играл в футбол, а я азартно за него “болела”, когда наши футболисты отчаянно сражались с командой соседнего лагеря.

Однажды в воскресенье нас навестили родители. Мы уселись поодаль на поляне около пруда, и я невольно засмотрелась на Валериного отца. Безусловно, Евгений Алексеевич был самым видным мужчиной, каких мне в то время доводилось видеть. Я тайно любовалась им и очень жалела, что мне только 12 лет. Его жена казалась мне некрасивой, хотя я и понимала, что она  милая,  добрая и заботливая женщина.

Осенью в школе на стенде лучших выпускников появилась Женина фотография – совсем юное романтическое лицо и значок ГТО на лацкане пиджака. Каждый раз, проходя мимо, я не могла оторвать от него глаз.  

Зимой в школе устроили традиционный вечер встречи выпускников. Мы дежурили там и участвовали в самодеятельном концерте. Был на этом вечере и Валерин отец. После выступления учащихся, он вышел на сцену и под собственный аккомпанемент спел старинный романс. Голос у него был сильный, красивого тембра, и владел он им совершенно профессионально, не хуже оперного артиста. Наш маленький школьный зал взревел от восторга. Овации долго не умолкали, и он исполнил на бис еще несколько песен.

Первую четверть седьмого класса мы учились со второй смены. Однажды на последнем уроке вдруг погас свет. В октябре темнеет рано, и в наступившей кромешной тьме мы подняли невообразимый гвалт. Учительница тщетно пыталась нас унять. Вдруг к доске вышел Валера и спокойным голосом попросил всех послушать, как он будет петь. Удивительно, но шум утих, и в наступившей тишине он запел на украинском языке народную песню: ”Ой, дивчина, шумит гай…”. Я услышала тогда эту песню первый раз и сразу запомнила мелодию и почти все слова.  Куплетов было много, а пел Валера не хуже своего отца красивым чистым голосом. Вскоре свет загорелся, но все сидели, затаив дыхание, пока песня не кончилась.

С того дня я стала замечать, что иду в школу с тайной радостью от предвкушения встречи с Валерой. Раньше я относилась к нему, как к товарищу детских игр, а тут на меня нахлынуло такое волнующее чувство,  что унылая осень с её грязью и слякотью расцветилась яркими красками. Жизнь показалась такой счастливой, хотя бы уж оттого, что на свете есть он.

Прошло недели две, как вдруг в класс прямо во время урока заглянула какая-то незнакомая женщина, и Валера, встрепенувшись, схватил сумку и выбежал в коридор. Учительница тоже вышла за ними, а потом, вернувшись, объявила, что Валера больше не будет у нас учиться —  он уезжает с мамой в другой город. Валера с заплаканной мамой снова появился на пороге класса и в крайнем волнении попрощался с нами.  Уходя, он как-то неуверенно пообещал, что будет писать письма.  

Я сразу поняла, что никаких писем не будет, и я не увижу его больше никогда. А как всё чудесно могло бы сложиться! 

       Октябрь 2007 г.